Комиссар. Из воспоминаний вице-адмирала А. М. Славского.
|
Все мы, кто близко знал Владимира Дмитриевича Сабанеева, с большим уважением относились к нему. Ценили его организаторский талант, высокую эрудицию, умение работать с людьми, коммуникабельность. Природа щедро наделила его качествами, которые можно назвать одним емким словом — «комиссарские». У него многому можно было поучиться. Он был человеком целеустремленным, умеющим любое начатое дело доводить до конца. Меня всегда поражала способность Владимира Дмитриевича выбрать в веренице текущих дел и проблем главное звено, умение в любом деле найти изюминку, зажечь людей на поиск, творчество, новаторство. Он получил блестящее военное образование, венцом которого стала Военная академия Генерального штаба, которую Владимир Дмитриевич закончил с золотой медалью. Это позволило ему глубоко разбираться в вопросах военно-морского искусства, оперативно-стратегического использования сил флота в современных операциях на океанских театрах военных действий, выбрать самые верные, самые эффективные направления и пути политического обеспечения операций флота. После окончания Военной академии Генерального штаба я был назначен на Тихоокеанский флот на должность начальника политотдела 10-й оперативной эскадры. В те годы это было мощное соединение, в состав которого входили главные силы надводного флота: авианесущие, ракетные, артиллерийские крейсера, противолодочные и сторожевые корабли. В оперативном подчинении эскадры находились дивизия атомных подводных лодок и полк морской ракетоносной авиации. Эскадра круглый год несла боевую службу на просторах Тихого и Индийского океанов. С прибытием во Владивосток я сразу же представился командующему и члену Военного совета флота. Больше часа Владимир Дмитриевич беседовал со мной по всему кругу вопросов моей работы на новом месте службы. Он глубоко разбирался в положении дел на эскадре, хорошо знал командно-политические кадры, острые и нерешенные проблемы по вопросам боеготовности, аварийности, состояния дисциплины и порядка, бытоустройства моряков. Эта моя первая встреча с членом Военного совета флота, моим непосредственным начальником, вселила в меня оптимизм и чувство уверенности в своих силах, а это главное. Владимир Дмитриевич уделял пристальное внимание эскадре. Много раз бывал на кораблях, встречался с их экипажами, выступал как депутат Верховного Совета РСФСР с отчетом о своей депутатской деятельности. И эти встречи всегда оставляли добрый след в душах моряков. У Владимира Дмитриевича был особый дар от Бога, какая-то обаятельная, притягательная сила, заставляющая слушать каждое его слово. Хочу сказать еще об одном качестве Владимира Дмитриевича. Он никогда не был добреньким человеком, мог, если это требовалось, спросить с нерадивых и недобросовестных по самой строжайшей мерке наших воинских и партийных законов. Но он хорошо понимал, что там, где тысячи людей, где сложная техника, где напряженное плавание кораблей, там никто не застрахован от неожиданностей, от аварий, от происшествий. Говорю это потому, что по своему опыту убедился, как нелегко порой докладывать начальству о неприятностях, о происшествиях. Знаю и таких руководителей, которые распекали тебя так, что телефонная трубка накалялась и вырывалась из рук. Владимир Дмитриевич никогда себе подобного не позволял. Он всегда спокойно выслушивал доклад о случившемся, причинах и давал полезные и нужные советы и рекомендации. Такому правилу учителя я всегда стремился следовать, уже будучи членом Военного совета Тихоокеанского флота. В один из поздних вечеров июня 1980 года мне передали приказание быть в 10.00 у члена Военного совета флота. Ровно в назначенное время нахожусь в его приемной. Владимир Дмитриевич внимательно выслушал мой доклад о делах на эскадре, о перспективах на летний период обучения, а затем сказал: — Как ты относишься к предложению о смене твоего места службы? Я имею в виду о назначении тебя на должность первого заместителя начальника политуправления нашего флота. Я не был подготовлен к такому предложению и сказал, что я еще мало нахожусь на эскадре. На это Владимир Дмитриевич ответил: — Нам это известно. После непродолжительной паузы я сказал, что если мне окажут такое доверие, постараюсь его оправдать. Вскоре я был во Владивостоке, в новой должности первого заместителя начальника политуправления флота. Сразу скажу, что Владимир Дмитриевич мне полностью доверял, зря не опекал. Я ценил это доверие и, насколько мне известно, никогда его не подводил. Подтверждением этому могут служить его слова в канун годовщины Октябрьской революции о том, что «Александр Михайлович в должности четыре месяца, а кажется, что он здесь четыре года». Для меня это была высокая оценка моего начальника. Заканчивался 1980 год. В канун Нового года после доклада члену Военного совета о делах Владимир Дмитриевич вдруг сказал: — А ты ведь, Александр Михайлович, отпуск свой за этот год не использовал? Я ответил утвердительно. — Ну что ж, — ответил он, — пойдешь в отпуск под елочку. И тут же подписал отпускной билет — с началом отпуска с 31 декабря 1980 года. Спустя неделю после Нового года, я улетел в Николаев к брату и моей маме, а в двадцатых числах получил телеграмму от Владимира Дмитриевича с просьбой прибыть во Владивосток. Через два дня был в кабинете Члена Военного совета. Сразу бросилось в глаза болезненное состояние Владимира Дмитриевича. Он сказал, что его скрутил радикулит, причем очень некстати. Через три дня группа адмиралов и офицеров флота вылетает в Ленинград на оперативный сбор под руководством Главнокомандующего Военно-Морским Флотом. По состоянию здоровья Владимир Дмитриевич вряд ли сможет лететь. — А посему, — сказал он, — садись за документы и будь готов на командно-штабной игре выступать в роли члена Военного совета флота. Я закрылся на три дня в своем служебном кабинете, перелопатил, попросту говоря, все документы и доложил Владимиру Дмитриевичу, что готов к работе. Походный чемодан собран и готов к полету. Утром следующего дня мне позвонил Владимир Дмитриевич и сказал, что он себя чувствует значительно лучше и врачи разрешили ему лететь в Ленинград. Поэтому мне оставаться «на вышке» и по утрам московского времени докладывать ему об обстановке на флоте. Я провожал на аэродроме Кневичи нашу оперативную группу. У Владимира Дмитриевича не исчезло болезненное состояние до конца. Я ему сказал об этом. Он ответил, что чувствует себя вполне нормально. Никто из нас, провожавших, тогда не знал, что все улетающие в Ленинград никогда больше не вернутся домой. Все они погибли в страшной катастрофе, а их прах будет вечно покоиться на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге. |
|
Вице-адмирал А. М. Славский |
Вице-адмирал Сабанеев В. Д. стр. 4. На следующую страницу |