О ТРАГЕДИИ ПИШЕТ ВИЦЕ-АДМИРАЛ Р. А. ГОЛОСОВ
В СВОЕЙ КНИГЕ «ПРОДУТЬ БАЛЛАСТ!»
|
Наступил 1981 год, в котором надеялись закрепить хоть и небольшие, но успехи работы в ушедшем году. С начала января начали подготовку к участию в сборах руководящего состава флотов, которые ежегодно проводились под руководством ГК ВМФ в Военно-морской академии в Ленинграде. Готовились усердно. 31 января, собрав во Владивосто¬ке всех участников сборов, вылетели в Ленинград на флотском ТУ-104. Самолет хороший, с новыми двигателями, добросовестно перевозил нас по флотским делам. Командир, подполковник Инюшин,
управлял им непрерывно тринадцатый год. Знатоки уверяли, что во времена своей молодости самолет возил Н. С. Хрущева, после чего был передан флоту. Вечером того же дня, с посадками для заправки в Улан-Удэ и Омске, приземлились в Ленинграде.
Сборы продолжались до субботы 7 февраля. Старались работать с полной отдачей. 7-го числа в первой половине дня С.Г.Горшков на подведении итогов сборов отметил, что на этот раз группа ТОФ выглядела лучше других флотов. Поскольку ТОФ хвалили крайне редко, тихоокеанцы были приятно удивлены. Вылет из Ленинграда спланировали на 16 часов, и, пообедав, начали собираться на аэродром в Пушкин, где стоял наш ТУ-104. Еще во Вла¬дивостоке попросил у командующего разрешения слетать в Западную Лицу к дочери Алене, передать кое-какие вещи. Туда лететь с северянами, возвращающимися из Ленинграда. Обратно - гражданским рейсом, и в понедельник быть на службе. Эмиль Николаевич обещал дать разрешение по окончании сборов. После обеда стоим у подъезда Академии, курим. — Как, товарищ командующий, отпускаете на Север? Некоторое время Спиридонов размышлял, потом ответил: — Хорошо! Летите! Заодно захватите посылку для моего сына. Распрощавшись, поехал с северянами, вылетавшими раньше, на аэродром в Левашово. В Североморске приземлились часов в 16. Не теряя времени, сел в поджидавший «уазик», и полный вперед! В Коле, уже на подъезде к мосту через Тулому, нас перехватила милицейская машина. — Товарищ адмирал! Вы Голосов? — Да. — Нам только что позвонили, вас просят срочно прибыть в штаб Северного флота. Почему и зачем не сказали. Полагая, что какая-то ошибка, пытался из милиции дозвониться до штаба. Как назло, недавняя пурга оборвала часть проводов. ОД тыла, на которого удалось выйти, сказал, что по открытому телефону не может ничего сообщить, и подтвердил необходимость быстрее прибыть в штаб флота. Пока почти час гнали в Североморск, перебирал в уме возможные причины непонятного вызова и пришел к выводу: что-то произошло с нашей группой. К сожалению, не ошибся, хотя масштаба происшедшего представить не мог. В кабинете начштаба СФ с мрачным видом стоял Валентин Николаевич Поникаровский. — Звони в Москву заместителю Главкома! — Валя! Что случилось? — Звони! Приказали тебе ничего не говорить. — Да что ты, на самом деле! Говори! — Ваши все разбились! Выкрикнув что-то нечленораздельное, схватился за телефон. Первый заместитель ГК ВМФ адмирал флота Смирнов, уточнив, как я оказался на Севере, приказал вылететь в Ленинград на самолете флота. Поникаровский подтвердил, что самолет готов. Помолчав пару минут, Смирнов поинтересовался, сколько времени потребуется доехать до Западной Лицы. — Три часа, товарищ адмирал флота. — Тогда так, поезжайте к дочери, возвращайтесь и вылетайте в пять часов утра. — Есть! Спасибо! Кроме того, что в 16.05 наш ТУ-104 упал на взлете, разбился и сгорел, ничего не было известно. Часа через три подъехали к КПП флотилии. Оперативный дежурный, которому попросили позвонить, передал новое приказание — вылетать не в Ленинград, а в Москву с расчетом к 11 часам быть на аэродроме в Чкаловском. Оттуда во Владивосток. Алена попросила взять ее в Москву к моей маме, как свидетельство, что я остался жив. Слухи распространяются быстро и самые невероятные, а маме 75 лет и больное сердце. Все так и было. Тане во Владивостоке ночью сообщили, что я погиб. Она была потрясена, но не верила, зная, что я собирался на Север. Маме днем позвонила подруга и рассказала о трагедии, но рядом уже находилась Алена. Около 10 часов утра приземлились в Чкаловском, а в 11 часов вылетели во Владивосток на ожидавшем Ил-18. Группу из нескольких человек офицеров центральных управлений возглавлял адмирал Алексей Иванович Сорокин. Предстояло срочно решать, кем заменить погибших товарищей. На тот момент флот был фактически обезглавлен. Командующий флотом, член Военного совета, командующий ВВС флота и командование основных объединений погибли. Первый заместитель командующего летел в Москву на совещание в Министерстве обороны, а начальник штаба оказался на Севере. Масштаб катастрофы ужасал. Погибли все 50 человек, находившиеся на борту - 16 адмиралов и генералов, 25 офицеров, мичман, прапорщик, старший матрос и 6 гражданских лиц, из которых пять женщин. Среди них жена командующего флотом и жена первого секретаря Приморского крайкома КПСС. Такой одновременной гибели военного руководства не было даже в годы Великой Отечественной войны. Самолетами флота родных и близких погибших доставили в Ленинград, где 12 февраля на Серафимовском кладбище состоялись похороны. Поначалу на братской могиле установили весьма скромный памятник, не указав даже воинских званий погибших. Власти всячески стремились избежать широкой огласки масштабов и трагизма происшедшего. В дальнейшем многолетними титаническими усилиями вдов и друзей удалось добиться создания достойного мемориала памяти. Их же трудами в 2005 году издана книга «Прерванный полет». Главная заслуга в труднейших делах по увековечению памяти принадлежит Нине Ивановне Тихоновой, вдо¬ве вице-адмирала Василия Федоровича Тихонова и Тамаре Ивановне Чулковой, вдове контр-адмирала Джемса Константиновича Чулкова. С Егором Трофимовичем Масловым два дня обходили во Владивостоке семьи погибших офицеров штаба, выражая соболезнования и выясняя, чем, в первую очередь, помочь вдовам и осиротевшим детям. Горькая и трудная миссия! В те дни порой задумывался, а почему же я уцелел? Вспомнились рассказы мамы. Родился «в сорочке». Годовалого в деревне выкрали из дома кулаки в отместку родителям за создание колхоза. Нашли, отби¬ли. Знойным летним днем на глазах у застывшей в ужасе матери в окно влетела шаровая молния и зависла надо мной, спящим в люльке. Полюбовавшись па мою физиономию и ничего не коснувшись, вылетела в окно. А сколько на службе было «везухи»! Может действительно есть ангелы-хранители? Мистика! Мистика не мистика, а моя рабочая тетрадь в легком переносном сейфе даже не обуглилась в полыхавшем костре самолета! Остро пахнущую авиационным керосином, ее прислали из Ленинграда. До сих пор храню в Академии Генштаба как талисман. Мне не отдают, говорят, что пока секретная. За четверть века с той поры каких только государственных секретов не распродали, а вот в тетрадке моей, видать, особые секреты! По окончании длительных разборов, в штаб флота прилетел генерал-полковник авиации Мироненко, тогда командующий авиацией ВМФ. Расстелив на столе вычерченную на ватмане распечатку информации «черного ящика», он поведал о причинах катастрофы. Рассказ его запомнился накрепко. Самолет был полностью исправен, не перегружен. По весу мог бы еще взять до двух тонн. Однако бесконтрольная загрузка вещей (а в Ленинграде много чего накупили) привела к нарушению центровки самолета. Оказалась сильно перегруженной хвостовая часть. Почему экипаж допустил столь грубейшее нарушение при подготовке к вылету, теперь можно лишь гадать. Согласно инструкции по управлению ТУ-104, после достижения при разбеге скорости около 220 км/час командир создавал рулями угол отрыва 6 градусов и самолет взлетал. По данным «черного ящика», самолет оторвался от полосы на скорости 185 км/час без перекладки пилотом рулей для создания взлетного угла. Причиной этого и была запредельная центровка на хвост. Не достигнув необходимой скорости отрыва, самолет был неустойчив на взлете. Дул достаточно сильный встречно-боковой ветер, который способствовал выводу самолета из рав-новесия и появлению крена на правый борт. Попытки пилотов выровнять крен результата не давали, а перекладка рулей затрудняла набор скорости. Крен достиг 90 градусов, и, судя по всему, правое крыло «чиркнуло» за какое-то препятствие, то ли столб, то ли крышу капонира. Самолет перевернулся на спину и рухнул с высоты около 50 метров, сразу превратившись в пылающий костер. Пленка самописца зафиксировала надрывно удивленный крик штурмана: «Куда, куда, куда!?» и истошный вопль диспетчера командного пункта: «Крен равняйте, крен!» Удар, конец! За тихоокеанцами должны были вылетать балтийцы. Попрыгав в машины, офицеры бросились к месту падения, километрах в полутора от конца взлетной полосы. Увы! Жар полыхавшего керосина близко не подпускал. Полная заправка, 30 с лишним тонн, горела дольше часа. Расчет пожарной машины во время отправки самолетов смотрел телевизор, воды в ней не оказалось. А может, удалось бы хоть одну жизнь спасти! Нет, «менталитет» у нас не тот, авось все и так обойдется! Оранжевое пламя с траурной каймой черного дыма пожирало останки людей. Живыми оставались только апельсины, раскатившиеся от места пожарища, оранжевые, как осколки пламени. Нет! Не надо нам при катастрофах и происшествиях кидаться на поиски сионистско-масонских и прочих «пятых колонн». Мы были, есть и долго будем для самих себя «пятой колонной», если не вытравим на генном уровне самые дрянные, наверное, черты характера — пренебрежение законами природы и общества, наплевательское отношение к жизни людей, стремление полагаться на авось, когда требуется строжайшее следование законам и правилам, уже оплаченным кровью и потом предшествующих поколений. Не сумеем — вымрем как мамонты, не успевшие адаптироваться к быстрой смене условий обитания. Жить, как наши далекие предки, на просторах древней Руси, полагаясь на Бога да авось и лениво почесывая затылок, недопустимо в эпоху космических скоростей, атомной техники и нанотехнологий. После трагедии было предписано перевозки пассажиров на военных самолетах осуществлять с взвешиванием багажа, с использованием привязных ремней и прочего, давно применяемого в гражданской авиации. Командующим объединениями на одном самолете со своими первыми заместителями не летать. Правильные требования! Ну и что? Через год снова стали летать вместе, через два забыли про взвешивание багажа, а потом и все вернулось на круги своя. До новых катастроф, ребята! |
|
Вице-адмирал Голосов Р. А. |