АДМИРАЛ СПИРИДОНОВ ЭМИЛЬ НИКОЛАЕВИЧ

Командующий Тихоокеанским флотом. Родился 26 сентября 1925 г., Ивановская область, г. Макарьев. 1947 г. — ВВМУ им. Фрунзе. 1947—1953 гг. — ТОФ. 1953—1962 гг. — Северный флот. 1966 г. — академические курсы при ВМА. 1962—1981 гг. — Тихоокеанский флот. Награды: Два ордена «Красной звезды», орден «За службу Родине в ВС» III степени, медаль «За боевые заслуги», 12 медалей.

Командующий Краснознаменным Тихоокеанским Флотом Спиридонов Эмиль Николаевич. 1980 г. «Есть люди, равные океанам». В. Гюго

Из воспоминаний Дворянчиковой Ларисы Эмильевны
— дочери командующего ТОФ адмирала Э. Н. Спиридонова

«... Сердце мое давит груз воспоминаний, неизмеримо более тяжелый, чем наковальня. И впоследствии у меня (как, вероятно, почти у всех) бывало ощущение, словно плотный занавес скрыл все, что есть в жизни интересного и прекрасного, оставив мне только тупую нудную боль...» А. Кристи
Говорят, что время смягчает острую горечь утраты. Что оно безучастно к человеку и его судьбе, покрывая забвением все былое. Может быть, в этом и есть какая-то доля правды, но почему же тогда так обжигает память, когда в ней вспыхивают те страшные мгновения давней катастрофы, отнявшей у меня родителей? Десятилетие сменяется десятилетием, но когда память возвращает меня в тот черный год, то кажется, что я вновь наяву осязаю чад, дым, вижу бушующее пламя и, как все свидетели той жуткой трагедии, чувствую безграничный ужас. ...Взмах красным флажком — взлет разрешен, и самолет покатил по взлетной полосе, набирая скорость. Вот он оторвался от земли. Проходит одна секунда, другая. И вдруг на 50-метровой высоте появился какой-то непонятный крен на правое крыло, еще 7 секунд — и падение, как в замедленном кино. Удар о землю. Взрыв! А в клубах черного дыма — словно удаляющееся лицо мамы и ее испуганный крик: «Эмиль, что это?» Чьи-то голоса, будто сквозь слой ваты: «Все, погибли. Может, кто-то жив... Ужас... Не может быть...» Всеобщий шок длился мгновения, потом все бросились к месту взрыва, где бушевало пламя и — о чудо! — кого-то несут на черной шинели к машине, бегом-бегом. Запомнились только ноги без обуви, в черных носках... И мысль: «Это папа». Но увы... Мой отец, Спиридонов Эмиль Николаевич, родился 26 сентября 1925 г. в г. Макарьеве Ивановской области. У него были две младших сестры — Клара и Галина. Бабушка, Зоя Ивановна, в то время не работала, а дедушка, Николай Михайлович Спиридонов, носил военную форму и стоял на страже мира, как говорила мне тетя Клара. После Великой Октябрьской социалистической революции он служил в Красной Армии, затем до 1934 г. работал в органах МВД в городах и поселках: Кинешма, Макарьев, Иваново, Александров и Фрунзе. С 1934 г. работал в Министерстве совхозов Киргизской ССР. Во Фрунзе им часто приходилось менять не только место жительства, но и место ночевки, так как дедушка получал иногда сообщения, что этой ночью семью могут вырезать. Папа мало рассказывал о своем детстве. Ярким воспоминанием оттуда осталась такая картина: время около 5 утра, на кухне на табурете сидит дед, рубашка порвана, вся в крови... Бабушка перевязывает раны. Потом он ушел на работу и никаких разговоров о ночном происшествии. Дедушка был репрессирован, но, вернувшись, никогда не позволял задавать вопросы об этом периоде. Оставшись одна, бабушка вынуждена была искать работу, чтобы прокормить семью. Забота о младших сестрах полностью легла на плечи Эмиля. Тогда ему было около 12 лет. По рассказам бабушки я знаю, что первый дом во Фрунзе они строили сами из самана — месили ногами навоз, солому, делали кирпичи, сушили их на солнце.
С отцом Николаем Михайловичем и тестем Иваном Ивановичем. 1947 г., г. Фрунзе.
Окончив 7 классов в 1940 г., Эмиль поступил в землеустроительный техникум, где проучился полтора года. Учебу прервала война. В ноябре 1941 г. техникум был закрыт. В декабре 1941 г. он поступил в морскую спецшколу № 5, которая находилась в то время в поселке Чон-Курган Кировского района Киргизской ССР. Окончив 9 классов спецшколы, в сентябре 1942 г. Эмиль был направлен на подготовительный курс Высшего военно-морского училища им. Фрунзе, которое находилось в г. Баку. В декабре 1942 г. подготовительный курс был переведен в г. Красноярск, но после его окончания он вновь едет в Баку, получив направление для продолжения учебы в качестве курсанта Бакинского ВВМУ (ВВМОЛКУ). В июне 1944 года отец стал комсомольцем. В октябре 1944 г. училище перевели в г. Ленинград. В апреле 1947 г. он успешно окончил училище, получив специальность «командир группы корабля», и был назначен на Тихоокеанский флот. Офицерская служба отца началась в Приморском крае в должности командира БЧ-1 на ПЛ М-2. Мама, Валентина Павловна, родилась в большой дружной семье моряка в д. Сопушкино Холмогорского района Архангельской области. Мой дедушка, Третьяков Павел Семенович, прошел тернистый путь от кочегара до старшего механика парохода «Юшар» и даже был награжден приказом народного комиссара Морского Флота С. Дукельского за отличную работу и в связи с 50-летием службы на морском транспорте. Бабушка, Карбасникова Манефа Яковлевна была родом из зажиточной семьи. У мамы было 5 старших братьев — Степан, Николай, Петр (служил во время войны на Северном флоте на военных катерах, а ранее — на подводных лодках на ТОФе), Виктор (участник Сталинградской битвы), Александр (командир танкового экипажа во время войны), подполковник МВД. Все братья воевали и все вернулись с войны — вряд ли о большем счастье можно было мечтать в то время. И когда вся семья собиралась вместе по случаю какого-либо торжества, яблоку негде было упасть. Мы, дети, очень любили такие праздники. В Архангельске мама окончила 8 классов и поступила в судостроительный техникум на судокорпусное отделение. Училась она только на отлично и, окончив техникум, в 1945 г. была направлена в Ленинград на работу в ЦКБ №17, где работала до апреля 1948 г. В Ленинграде мои родители и познакомились. Папа — высокий, стройный, с пышными волнистыми волосами, с голубыми глазами, опушенными густыми длинными ресницами. Он хорошо играл на гитаре и пел мягким глуховатым голосом. Мама — косы до щиколотки, серо-зеленые глаза, веселая, озорная певунья, в то же время получившая строгое северное воспитание. Это была великая Любовь с первого взгляда и до последнего дыхания. Они поженились 22 апреля 1948 г. в г. Ленинграде в ЗАГСе Смольнинского района. Хозяйка комнаты, где проживала мама, благословила этот брак маленькой иконкой Казанской Божьей матери, которую мама бережно хранила все годы. После свадьбы молодожены навестили архангельскую родню, которая сразу приняла молодого лейтенанта в свои дружные ряды, затем молодые супруги отправились в Приморский край.
Уже муж и жена. 22 апреля 1948 г. Ленинград.
Говорят, что «ни одна сухопутная профессия не требует от человека так много, как мореплавание. Моряк добровольно отрекается от благоустроенной береговой жизни, сам избирает себе очень тяжелую и суровую жизнь. И больше всего на свете любит море, семью, жизнь, людей». Начались долгие годы нелегкой офицерской службы Отечеству. Находка, Улисс — начальные этапы пути становления будущего военачальника. «Жди меня и я вернусь, — читаю в письме, датированном 1947 г. — Обязательно вернусь в 48 или в 49. Жди и дальше, вплоть до 2000 г. Я тебя об этом прошу. Я не оставил тебе никакого подарка, кроме старой гитары. Но береги ее, я приеду и сыграю для тебя мой любимый романс «Калитка»: «Лишь только вечер затеплится синий...»
А до этого, когда он был еще женихом: «До Владивостока от нас далеко, да и ездить туда, собственно говоря, незачем, — пишет он в письме 13.07.47 г. из Находки, — некоторые ребята уже мечтают в субботу и воскресенье чистить сапоги с условием, чтобы сидеть на Невском. Эх, Питер, Питер! Теперь остались лишь воспоминания о нем. Но я пока еще духом не падаю. Меня каждый наступающий день чем-то радует, и на работу прихожу всегда в хорошем настроении». У них никогда не было ни личной квартиры, ни личной дачи, ни личного автомобиля, зато родители всегда были богаты друзьями, и, я думаю, друзья играли не последнюю роль в преодолении трудностей служебных, и бытовых. Все они ценили в первую очередь человеческие качества. Через всю жизнь родители пронесли дружбу с семьей в ту пору лейтенанта Фокина (Николая Васильевича папа даже называл своим братом), мичмана Твердова, позже семьями Бекетовых, Тороповых и многих-многих других. Да, друзей у них было много - не перечесть. Письма приходили почти каждый день, а перед праздниками мама закупала несметное количество открыток с конвертами и недели две писала поздравления. Наш дом был завален почтой, особенно если случались какие-то памятные даты или события. В Находке мы жили в небольшой комнате коммунальной квартиры. В моей памяти от тех времен осталась лишь моя «самоскладывающаяся» кроватка, которую я безумно боялась (она часто ломалась и складывалась), обилие разных салфеточек, подушечек по моде того времени (мама прекрасно вышивала, шила, вязала) и голубые глаза папы — это был безмятежный для меня блаженный мир, полный любви. И очень обидно, что количество дней, прожитых вместе, не превышали количество дней, проведенных в разлуке. Сохранился военный треугольник без марок, только штамп на листочке: «Доченька, моя дорогая, папа тоже о тебе здорово соскучился. Хотелось бы тебя покатать на санках, поиграть с тобой. Не думай, что тебя папа забыл. Папа бережет тебя и маму от врагов, чтоб тебе, маме и бабушке и другим советским людям хорошо жилось. И пока у папы будет биться сердце, он всю свою жизнь до последнего дыхания отдаст за тебя, доченька, и за Родину» (тогда еще живы были идеалы и то, чего не хватает сейчас — высокий патриотизм). И маме: «Валечка, дорогая, пойми, что еще для жены морского офицера не поставили почтового ящика в море. Когда его поставят, я буду писать чаще, как ты просишь...» Полжизни прошло в переписке. Будучи старшим лейтенантом, в октябре 1952 г. папа окончил Высшие специальные офицерские классы подводного плавания и противолодочной обороны в городе Владивостоке. В 1952–1953 гг. мы жили в Баку. Но этот период нашей жизни запомнился только цветущими деревьями, красивыми улицами, богатыми базарами и очень радушной хозяйкой - армянкой, у которой мы снимали комнату.
В день подъема Военно-Морского флага. 14.03.1954, г. Баку.
В 1954 г. отец, уже будучи капитан-лейтенантом, получил назначение в г. Полярный Мурманской области. Поскольку ему не было предоставлено жилья, то в ожидании получения комнаты мы с мамой жили у бабушки в Архангельске и всегда с нетерпением ждали папиных писем: «Сейчас я уже работаю на новом месте, можно сказать, в почти новой обстановке. Здесь все ко мне присматриваются, и я ко всем присматриваюсь. А как жалко было расставаться с ребятами в Баку, столько пережили вместе. Валечка, ты спрашиваешь, надолго ли мне придется оставаться в Полярном? Я думаю, что с год мы здесь поживем с тобой, а может быть, и больше. До чего соскучился о вас. Для меня возвращение в базу хуже, чем выход из нее. Меня абсолютно не тянет на берег. Работы все больше и больше, особенно сейчас. Валюша, духом не падай. Думаю, что все будет хорошо. Надо всегда в жизни надеяться на лучшее. Если сейчас тяжело, то через некоторое время все будет нормально, все устроится, и мы с тобой будем вместе». Наконец, в декабре 1954 г. пришла долгожданная весть — можно выезжать, нам дали комнату в двухкомнатной квартире. Я хорошо помню, что зимой мама занавешивала окна пледами, чтобы было потеплее. Работали две электроплитки, к которым мне строжайше было запрещено приближаться. В комнате помещались шкаф, детская кроватка, кровать родителей и ящик, приспособленный под игрушечный столик. Но нам было очень уютно, радостно жить в этом маленьком мирке, наполненном согласием, уважением и, главное — любовью. Как и для всех моряков, море для папы было родным домом, а на берегу он был редким гостем. В такие часы дом освещался присутствием отца. Минуты, когда он находился рядом, были особенно дороги. Как-то раз сильно заболела мама, и ее положили в больницу. Мы с папой (мне было лет 5) остались вдвоем. Мама очень волновалась и переживала за нас, поскольку папа к тому времени уже полностью отвык от ведения домашнего хозяйства. И вот он приготовил обед: отварил колбасу — отвар был супом, а на второе — сама колбаса. Мне очень не хотелось это есть, но папа сказал, что во время войны люди и мечтать не могли о такой еде. Пришлось обедать. Но это «меню» запомнилось. Позже, в 1957 г., когда родился мой брат Николай, нам дали вторую комнату. Как мы были счастливы! Это была наша первая отдельная квартира, а нам с братом была отведена целая комната! Папа часто навещал своих родителей во Фрунзе. Особенно доверительные отношения у него были с отцом, Николаем Михайловичем. Приезд папы в родной дом всегда превращался в праздник. И как горька была минута расставания! Читаю письмо своего дедушки: «Ох, сынок, милый, родной, дорогой! Не удивляйся, что вслед за твоим отъездом батя решил написать тебе маленькое послание. Как хорошо, радостно, весело, приятно было встречать тебя, проводить жизнерадостно время в период твоего кратковременного отпуска, вспоминать все былые детские годы, твои приезды и все то прошлое хорошее, минувшее в вечность. И как, милый, тяжело было проводить тебя... На аэродроме все было хорошо, все улыбались и махали руками, ну, а на душе слезы и вот, когда приехали домой, здесь-то и начался «Ноев поток». Что же сделаешь, милый? Вот все бродили весь день, как очумелые, и не находили себе места, и думали, был вот здесь вместе с нами, кричал: «Ой, мама, жрать хочу!» — и нет его. Пишу, уже ночь, гляжу на часы и думаю, что он подъезжает к Москве (вернее подлетает), остальные мало-мало успокоились. Ну, мой дорогой, желаю от души тебе счастья и благополучия, скорой встречи в нашей семье вместе с Валей, моей дорогой внученькой и будущим внучонком, особенно внучонком, а уж если нет, то пусть будет и внучка. Крепко, крепко целую Валю, внученьку и тебя. Твой батя». И, что нас сейчас особенно впечатляет, письмо заканчивается патриотическим напутствием: «Живите, мои дорогие, на счастье Родины и ради славы ее!»
Мама – Зоя Ивановна и младшая сестра Галина.
Да, папа, как всегда, был дома редким гостем и, как во всех военных семьях, вся забота о доме и детях лежала на маме. Неоднократно она награждалась грамотами за общественную деятельность, особенно за активную работу в родительском комитете класса и школы, за хорошее воспитание детей. Всю жизнь, прожившая в военных гарнизонах, она мечтала о больших городах, о самом любимом из них — Ленинграде, где прошла ее молодость. Она наяву грезила о Невском, о театрах, музеях, вспоминала танцы в Мраморном зале. Просто мечтала вдохнуть воздух Ленинграда. Хозяйкой она была отменной. Мне помнится, к нам часто приходили соседки, с которыми мама дружила. Они пили чай, что-то шили, вязали и просто разговаривали. Мама умела дружить красиво: она не подавляла своим мнением, могла признать свою неправоту, уважала подруг, не занималась тем, что принято называть «перемыванием косточек», и всегда училась у них чему-нибудь, хотя сама была прекрасной хозяйкой. Училась она не только ведению хозяйства, но и постоянно работала над собой. Очень много читала. У меня сохранились выписки понравившихся цитат из прочитанного и ее мнение об этом. Некоторые из этих цитат я использую далее в кавычках без ссылки на имя автора, так как, к сожалению, оно не всегда приведено. Изучала она и английский язык на курсах при Доме Офицеров Флота, закончила курсы кройки и шитья, вязания. Даже будучи женой командующего флотом она ходила на какие-то курсы по шитью. Инкогнито, можно сказать. Она не просто училась, но, как всегда, была лучшей. Ее работы постоянно отбирались для всевозможных выставок и завоевывали награды. Папа ей писал: «Валя, ты курсы не бросай, занимайся дальше. В жизни может все пригодиться». Дома всегда было уютно, чисто, убрано со вкусом. Уж если гости на пороге — стол был накрыт по всем правилам гостеприимства. А как она пела! Изумительный слух и нежный мелодичный голос позволяли ей петь в любой компании. Папа прекрасно играл на гитаре и подпевал ей чистым немного глуховатым голосом. Везде, где бы они ни были, их просили спеть. И они не отказывались.
С Тамарой Васильевной Ломакиной.
А как модно и элегантно она выглядела! Может быть, и не всегда ей хотелось заниматься туалетами, часами мучиться в парикмахерской (у нее были необыкновенно густые волосы, что вызывало неудовольствие мастеров и запись к парикмахеру приходилось делать на два сеанса), но она должна была соответствовать своему мужу. Нам, конечно, она казалась самой неотразимой, самой красивой, самой элегантной! И мужчины обращали на нее внимание, но никогда ни словом, ни взглядом не дала она папе повода для сомнения в верности. Уже когда я стала взрослой, у нас был единственный разговор, когда мама в порыве откровения сказала мне: «Я так люблю папу, что могу за него умереть». Отношения у них были очень нежные, трепетные, но не напоказ. Ежегодно папа отправлял нас с мамой на юг, если не было возможности поехать отдыхать всей семьей. Как они скучали друг без друга в разлуке! Только спустя годы я это поняла. «Когда пишешь письма, не плачь — трудно читать, а очки я еще не ношу». «Я, когда вас проводил, долго стоял и смотрел на самолет, пока он не скрылся в облаках». «Не знаю как вы, но я уже здорово соскучился и вчера чуть не дал телеграмму, чтобы вы выезжали». И в очередном письме он пишет: «Здравствуйте, мои паучки и Валюша! Очень доволен, что вы хорошо устроились и хорошо отдыхаете. Мне никаких посылок не надо. У нас есть помидоры, огурцы, но почти нет солнца... Кажется, все сидел бы и писал без конца, но пора спать. Через 2 часа вставать. Не забывайте, что далеко- далеко на другом конце нашей необъятной Родины ваш батька, как и все моряки нашего флота, стережет ваше спокойствие. Никогда не забывайте о тех, кто в море». Любившие друг друга и своих детей, но никогда бурно не проявлявшие свои эмоции ни по отношению к нам с братом, ни друг к другу, они не скрывали своих чувств в письмах: «В этот день меня нет с тобой, но мысли мои о тебе». И шутливо: «Посылаю, женушка, тебе справку и какую по счету, сам не знаю, что ты есть моя законная жена, и у меня имеются по этому случаю законные детки. И так каждый год начинается с подтверждения справкой нашей супружеской жизни. Крепко вас целую. Ваш законный папа и законный супруг вашей мамы, что документально подтверждается». Да, это был мир полный нежности, понимания, тепла, заботы, полный ощущения защищенности. Мы с братом не помним, чтобы родители ссорились или даже повышали голос друг на друга, чтобы когда-нибудь мама упрекала папу за что-либо. Если бы все семейные пары жили так счастливо, в таком ладу, как они... Если бы через всю жизнь смогли пронести горячую любовь, как они... Прекрасен был этот союз. На примере их любви друг к другу выросла и наша любовь к родителям. Мы с братом очень трепетно их любили и безгранично уважали.
Почти как тридцать лет назад. Владивосток 1978 год.
Авторитет родителей с детства был непререкаем. Слово родителей было для нас законом. Обращение папы к нам в письмах сейчас можно расценивать как духовное завещание нам и нашим детям: «Сынок, ты должен воспитывать в себе все хорошие качества моряка-мужчины. Море любит смелых, сильных и честных. Учти, Коля, что знания, получаемые в школе, идут не для журнала, а для тебя. Журнал вместо тебя работать не будет, а тебе придется работать всю жизнь, ведь ты мужчина. Современный человек должен быть образованным во всех отношениях». Письма родителей мы перечитываем, переосмысливаем, общаемся с ними мысленно, советуемся. Сейчас понимаем их гораздо лучше, может быть и потому, что, страшно подумать, мы уже стали старше своих родителей. В 1966 г. я закончила школу. В тот год был двойной выпуск. Прошла очередная реформа образования и потому в один год одновременно выпускались учащиеся 10-х и 11-х классов. Поступить в институт казалось невозможным. Конкурс на одно место увеличился вдвое. Я не была уверена в своем поступлении и выразила желание этот год переждать. Вот такое письмо я получила от папы 18.07.1966 г.: «Лариса, ты знаешь, отец твой мотается всю свою жизнь по различным дорогам, гробит свое здоровье, недосыпает, живет на нервах в постоянной тревоге — а успеет ли он поставить своих детей на ноги. Ты должна поступить в институт, не поступить — это все равно, что совершить преступление. Для твоего поступления созданы все условия. Наверняка из 100% поступающих имеют такие условия 5–10 %. Пойми простую истину: если раньше, когда учились мы с мамой, достаточно было десятилетки, то сейчас со средним образованием жить тяжело. Надо иметь знания, уметь что-то делать. Цель жизни — работа. А жизнь — это не еда манной каши с ложечки, это трудное дело, и все зависит от того, как ты ее начнешь. Ты только встала у порога жизни. Ты должна поступить. Я люблю своих детей. Люблю вас по-особенному, по своей мерке к людям. И кто бы они ни были для меня, страшно ненавижу тунеядцев и бездельников и не даю им пощады. Ты уже должна была бы понять отца. По всей вероятности, такая мерка к людям — результат моего самостоятельного становления на ноги. Отец в 16 лет ушел из-под крыши дома, не видел выпускных балов, той юности, которая открыта перед вами. Да и не то было время в те суровые годы. Учти, одна малейшая ошибка может перечеркнуть все». Разве могла я после такого письма не поступить! Мама очень переживала, что учиться я буду в Архангельске, а не в столицах, на что папа ей написал: «Валенька, главное — не то, что человек закончил, а что он умеет делать и что знает. Да, Архангельск — это не Ленинград и не Москва. Там нет оперных театров и других культурных заведений, но ведь культурный человек зависит от самого себя. Можно быть высокообразованным и культурным человеком где-нибудь на Индигирке и, прожив всю жизнь в Москве, остаться профаном, неучем, но с дипломом. Не надо, Валюша, из-за этого расстраиваться. Великий русский ученый Ломоносов был из Архангельска, и моя жена тоже! Береги свое здоровье, нам же надо долго жить вместе». И мы постарались воспитать своих детей образованными, умными, смелыми, честными, патриотами своей Родины, какими хотел нас видеть папа. Брат мой стал моряком-подводником, так как «своему сыну моряк передает наследственную любовь к морю да доброе имя». При всей своей занятости, папа старался помочь маме по дому и к нашему возвращению из отпуска хоть что-нибудь дома сделать. Читаю в письме: «На ремонт не хватает времени. Исправил только электропроводку, починил выключатель у торшера, немного подправил мебель, что было содрано, погладил белье. Теперь думаю натирать полы. К вашему приезду постараюсь все сделать. Да, хочу рассказать, как варил мясо и хотел Ивана Лихарева им угостить. Поставил кастрюлю, посолил, прилег с газеткой на диван и немного уснул. Проснулся, воды нет, мясо жарится. Попробовал его, а оно пересоленное и слегка пригорело. Теперь подкармливаю кошек бездомных, а они караулят меня у двери». Сказать, что много курил, значит не сказать ничего. Мама пыталась бороться с этой пагубной привычкой по-своему, снабжая его леденцами, на что он реагировал даже в письмах: «Мама, у меня скоро будет конфетная лавка, лучше бы прислала сигарет, а то приходится курить “Беломор”, а это еще хуже». В 1962 году, когда мы весело и гордо распевали «Шагайте, кубинцы, вам будет счастье Родины наградой!..», у мамы были грустные, заплаканные глаза. Никак не хотела она делить с нами восторг и восхищение революционной Кубой. И только позже я узнала причину ее печали — решался вопрос об отправке подводной лодки, которой командовал папа, на Кубу. К счастью для нас, необходимость присутствия именно папиного экипажа отпала, и наш папочка остался с нами. Но встреча с братом Фиделя Кастро - Раулем - все же состоялась, правда, значительно позже. В память об этом красуется головка кубинки, искусно вырезанная из красного дерева, с надписью: «1978 год, январь. Рауль и Вильма Кастро».
Посещение Камчатки Раулем и Вильмой Кастро, Паратунка, январь 1978 год.
В Полярном мы прожили с 1954 по 1967 год. Отец не служил на одном месте, «почтовый ящик» войсковых частей, где ему довелось служить, менялся неоднократно: Роста, Ягельное, Оленья Губа, Печора... Прибыв на Северный флот капитан-лейтенантом, отец лишь однажды временно покинул его в звании капитана первого ранга. Временно, поскольку после годичной учебы в Ленинграде в 1967 г. на Высших офицерских классах он получил направление в Западную Лицу. В феврале 1968 г. приказом МО СССР ему было присвоено воинское звание контр-адмирал. Тогда он командовал бригадой ракетных подводных лодок в Видяево. Я в это время уже жила отдельно, училась в институте, и центром родительской повседневной опеки был мой брат. К сожалению, ему нечасто выпадало счастье общения с отцом - папа все время служил, был в морях, защищал Родину. Воспитание Коли папа вел в основном в письмах, в которых ощущается та «береговая радость отцовства, которую так бесцеремонно отбирает море у человека». Коля говорит: «Папа уходил, я еще спал, а если приходил, я уже спал». Но сохранились письма, которые можно цитировать и цитировать: «Хорошо, сынок, рисуешь, но только все про войну. Надо рисовать мир, школу, стройки». «Надо привести в порядок велосипед, хотел его вытащить да смазать, а потом вспомнил русскую пословицу «Любишь кататься, люби и саночки возить» и решил оставить это удовольствие для хозяина». 16 марта 1969 г. отец был избран депутатом Кольского районного Совета депутатов трудящихся Мурманской области по округу № 73. Помимо гордости за оказанное доверие, это означало и прибавление новых обязанностей, нового объема работы, новой ответственности. И, конечно, же, на семью времени оставалось еще меньше. Но в 1969 г., после серьезной болезни, маму направили в санаторий города Ессентуки, и Коля остался на попечении папы. Отец ей писал в санаторий: «Здравствуй, Валюшка. Получили твое письмо. О нас не беспокойся, у нас все в порядке. Все живы и здоровы. С учебой порядок, каждый день твой сын отчитывается. По арифметике соображает неплохо. Лютики, осадки и туманы учит по несколько раз, пока не выучит. Английский проверить не могу, так как соображаю только по-киргизски. Сегодня у нас в городке был праздник, провожали зиму — с салютом. А мы с сыном устроили баню, стирку и приготовление харча». Прослужив на Севере в общей сложности 16 лет, отец получил назначение на Камчатку командующим эскадрой (позднее — II флотилией атомных подводных лодок). Мама рассказывала, что когда они приехали, некоторое время пришлось жить на плавказарме. Из-за перемены климата и времени было трудно сразу привыкнуть к другому режиму дня. Иногда по ночам раздавался крик: «Примите швартовые!», а вахтенный, вероятно, дремал. Мама не спала, лежала, слушала, потом не выдерживала и выходила на палубу: «Примите же, наконец, швартовые, вахтенный!» По этому поводу долго шутили, и папа предлагал назначить маму вечным вахтенным. А вообще-то он называл маму «Дорогой ГК» (главком): «Камчатка–Ленинград. Донесение № 1: здравствуйте, дорогие мои! (должны отвечать — здравия желаем!) Телеграммы ваши получил. Докладываю: — цветочки поливаю, кажется, растут, — магнитофон починил, — пылесос сегодня должен быть готов». На Камчатке их встретили тепло, по-дружески. И встреча первого Нового года среди камчадалов была такой же сердечной, как и среди северян. Осталась открытка с шутливым поздравлением от Деда Мороза маме:
	«Шестнадцать незабвенных, лет — Все в миг один слились, И даже скорби старых бед Здесь счастьем отдались. И жаль, что сполохи теперь Здесь не приветствуют тебя, Но не жалей своих потерь — Тебя ждут новые друзья. И я, твой старый Дед Мороз, Вот здесь, средь русских Альп, В долине гейзеров и грез Привет полярников принес!» И слова, адресованные папе: «Он встретил юбилейный год В Полярном адмиралом, А провожать ему пришлось Юным Камчадалом, Лахтажный Дедушка Мороз Желает, чтоб он здесь подрос!»
Слова оказались пророческими, и в ноябре 1972 г. мы получили телеграмму: «Постановлением Совета Министров СССР № 788 от 2 ноября 1972 г., объявленным приказом Министерства Обороны СССР № 131 от 3 ноября 1972 г., Спиридонову Эмилю Николаевичу присвоено воинское звание вице-адмирал. Министр обороны СССР Маршал А. Гречко». Период жизни на Камчатке для меня был самым счастливым временем — у меня уже была своя семья, и мы жили с родителями рядом на одной улице — были все вместе, пусть не очень часто нам удавалось собраться полным составом (то папа был на службе, то мой муж был в море), но мы были вместе душой, в мыслях, мы дышали одним воздухом и жили одним чувством, мы любили, были любимы, были счастливы. Писем, датированных этими годами, почти нет, т.к. мы практически не расставались. Папа всегда безумно много работал, но иногда по выходным он звонил по телефону и говорил: «30 минут на сборы. Едем на рыбалку». Через 30 минут подъезжала машина, и несколько семей в полном составе, кое-как собранные, но в приподнятом настроении, в предвкушении веселья ехали на ручей ловить пеструшку. Варили уху, стол накрывали прямо на земле, пели, танцевали под магнитофон в свете фар и, казалось, большего счастья быть не могло. А наутро — снова повседневная рутина и мечты о том, когда же вновь мы услышим короткий, но долгожданный приказ: «На сборы 30 минут». Папа всегда помнил о нас. И, не имея времени на написание праздничных открыток, все равно присылал нам поздравления, используя официальные бланки с отпечатанным текстом, только вначале исправляя «уважаемый» на «дорогие», а в конце официального поздравления приписывал «целую, адмирал Эмиль Спиридонов» и подпись. Нас это очень забавляло и трогало. Конечно, как всегда, работа папы не заканчивалась и дома. В любое время суток — будь это раннее утро или поздний вечер, выходной или праздник — у дверей мог раздаться звонок, и на пороге нашего дома появлялись незнакомые люди с различными просьбами: помочь с переводом, получить квартиру, разрешить семейные проблемы. Меня это сердило, не хотелось делить отца с кем-либо еще в те редкие минуты, когда он бывал с нами. Возможно, я была не права, но в душе часто негодовала: «Неужели люди не понимают, что он такой же человек, как все, и ему нужен отдых, хотя бы минимальный, что есть необходимость побыть с семьей!» А он терпеливо всех выслушивал, принимал решения, помогал, чем мог и никогда не сетовал на таких посетителей. Конечно же, его помощницей всегда была мама, обеспечивавшая надежный тыл, верная и преданная подруга. Но мне не доводилось слышать, чтобы они обсуждали какие-либо служебные и деловые вопросы. Здесь сфера деятельности была строго разделена. Папин рабочий день начинался телефонным звонком в котельную: «Доложите температуру воды на входе и выходе!». Каждый день! Он совершал рейды по поселку, проверяя чистоту улиц, наличие продуктов в магазинах. Большое внимание уделял проблемам школы. Иван Павлович Жихарев, директор школы № 2, был ему всегда благодарен за его внимание, помощь и постоянную моральную поддержку. Иногда отец мог зайти посмотреть, как живут подводники дома, разумеется, с разрешения хозяйки. И если в квартире он замечал запущенный беспорядок, грязь, неряшество, «tet-a-tet» воспитывал горе-хозяйку: «Муж должен приходить в чистый уютный дом, где ему рады, где его ждут. Тыл должен быть надежным, тогда и служба пойдет». В такие моменты женщины шептались: «Спиридонов по Рыбачьему идет» и торопились домой, наводить порядок. Я, честно говоря, тоже побаивалась, вдруг ему вздумается прийти к нам с целью проверки. И хоть мама успешно передала мне науку ведения хозяйства, внутри все трепетало, так как к своим детям папа был более чем строг. Когда у нас родился первый сын, муж был в море, папа с воспалением легких лежал в госпитале, а мама болела. Навещали меня в роддоме города Петропавловска-Камчатского жена адмирала В. В. Сидорова - Лидия Сергеевна, жена комдива В. Г. Туманова - Людмила Григорьевна и друг нашей семьи Игорь Уфимцев. Так получилось, что чужие, но близкие нам люди встретили нашего первенца, привезли в дом родителей. На пороге встретила мама. Взяла с осторожностью беленький сверточек, перевязанный голубой ленточкой и вдруг воскликнула: «Эмиль, там что-то шевелится!» И с той минуты жизнь новоиспеченных бабули и дедули неразрывно стала связана с любимым внуком. Первая улыбка досталась деду, растопив его суровое сердце. Первый шажок был сделан навстречу деду, и тот полностью попал в плен пухлых ручонок. И в дальнейшем их отношения были преисполнены нежностью и какой-то особой любовью. Дед шутливо обращался к внуку: «Игорь Владимирович, Вы...», а Игорь с любовью звал его: «Мой дедуля, Эмиль Николаевич». Да и внешне Игореша очень был похож на дедулю. Дед не баловал внука, но и никогда не ругал, тем более не наказывал. Глубокое уважение, почтение к нему у Игоря живы и по сей день. Папа неоднократно меня предупреждал: «В моем доме слово «накажу» звучать не должно!» Мама очень много времени уделяла Игорю, и они с папой успели заложить в нем много хорошего. Я рада, что наш старший сын успел получить столько тепла, любви, добра от них, что запомнил это на всю жизнь. Позже, когда мы уже жили в разных городах, Игорь всегда с нетерпением ждал встречи с ними, приговаривая: «Скоро у мамы будет отпуск, и мы поедем в Володя-Володявосток».
Встреча с космонавтами, полковником Ковалёнок В. В. и Лебедевым В. В. Камчатка. 9 июля 1979 г.
...В 1975 г., отучившись на курсах академии Генерального штаба ВС СССР им. К. Е. Ворошилова, родители стали готовиться к возвращению туда, где начинали служить, то есть туда, куда, как когда-то в лейтенантскую пору говаривал папа, «Макар телят не гонял - город Владивосток». Конечно, город изменился, вырос, похорошел, расцвел. Я приезжала к родителям только летом в отпуск, а Игореша гостил у бабули с дедулей и по полгода. Летом жили на госдаче. Многие родственники и друзья гостили в ту пору у родителей - они были очень гостеприимны и всегда старались помогать всем, чем могли. В 1976 году в первый и последний раз побывали они за границей по приглашению принимающей стороны они поехали в Чехословакию в Карловы Вары. С нетерпением ждали мы их возращения - ну, как там? В редкие минуты отдыха папа любил побродить по лесу, порыбачить, посидеть у моря и еще он сохранил детскую любовь к цирку. Также ценил не частую возможность погреться в теплых термальных водах Паратунки. Конечно, старался не пропускать телевизионные спортивные трансляции. А однажды им с мамой даже посчастливилось в г. Москве «вживую» посмотреть хоккейный матч чехов и ЦСКА. Олимпиаду 1980 г. старался смотреть и даже порой сетовал на неинтересное освещение некоторых спортивных состязаний. А особенно гордился достижениями спортсменов военнослужащих. Так, словно сам их тренировал! Часто, когда папа задерживался на работе, мама набирала номер его телефона и Игореша просил: «Дедуля, бери шинель, иди домой». Вероятно, он запомнил эти слова из песни, которая родителям нравилась, и они ее часто пели. Мы любили слушать их пение - мелодичный, чистый голос мамы сливался с мягким папиным - их можно было слушать бесконечно. Самая любимая песня была «Я назову тебя солнышком, только ты ярче свети...». И папа очень любил песню «Журавли»: «Мне кажется порою, что солдаты, с военных не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей...». И также помнятся праздничные встречи, когда тосты, танцы и беседы чередовались с импровизированными мини-концертами - артистами и зрителями были сами гости и хозяева. 19 июня 1977 года папа был избран депутатом Приморского Краевого Совета депутатов трудящихся по избиркому № 224.
Удостоверение кандидата в депутаты Верховного Совета РСФСР.
Тогда он был первым зам. Ком. ТОФа, а 24 февраля 1980 года стал депутатом Верховного Совета РСФСР от Октябрьского избирательного округа Камчатской области. Маленькая бордовая книжица с золотом тисненым гербов СССР и надписью «Верховный Совет РСФСР, которую открываем с волнением:
Удостоверение депутата Верховного Совета РСФСР.
В письмах мамы, которые она писала мне после переезда к новому месту службы отца, ощущаются переживания, сожаления о том, что мы не вместе, естественное желание женщины постоянно опекать всех, тревога за папу. Ровные, аккуратные строчки, написанные таким родным красивым бисерным почерком: «Папа с Камчатки прилетел, простыл, но с высокой температурой идет на работу, никак не могу остановить. Сердится, и разговаривать не хочет». (1976 г.) «После вашего отъезда нам стало очень грустно, тоскую я страшно. Все вспоминаем, что делал Игорь, и ни одного дня не проходит, чтобы я не всплакнула». (1980 г.) «Папа вчера прилетел из Москвы. Отпуск дали на две недели, но он себе разрешает отдохнуть только неделю, не жалеет наш папа себя». «Папа замотался без выходных дней, но духом не падает». А сколько еще будет раз, когда, нисколько не отдохнув после бессонной ночи, он сохранял достаточно сил - где их только брал?- чтобы оставаться деятельным и принимать разумные решения. «У папы неприятности из-за урагана. Исправляют, он страшно переживает. Приходит поздно, нервный, худой. У нас папа знает только свою работу, полностью отдает себя. Сегодня выходной день, это редкий случай, что он дома». «Сегодня встречали в порту высоких гостей. Для первого раза мне было страшновато. Встречала жену главкома с двумя внучками. Принимала их у себя два дня. Все готовила сама и страшно нервничала. Но женщина оказалась очень простая и приветливая, а мои «струны» были натянуты до последней минуты их отъезда». Папа понимал мамины волнения и часто говаривал: «Валюша, береги себя. У нас уже все идет под гору, а нам надо еще пожить в мирной обстановке». В 1978 г. осложнились на границе отношения с Китаем. Командующий флотом В. П. Маслов приболел, лег в госпиталь, и папа, как первый зам. командующего, исполнял в тот момент его обязанности. Работал он день и ночь, не то, чтобы похудел, просто почернел, но до военного конфликта, слава Богу, дело не дошло, и Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота С. Г. Горшков отметил умелое командование отца, его способность принимать правильные решения в неординарной сложной обстановке.
Делегаты 18 съезда ВЛКСМ от ТОФ. Апрель 1978 г., г. Владивосток.
В 1979 г. папа был назначен командующим Тихоокеанским флотом. Стоит ли говорить, какой гордостью за него были мы все преисполнены. Сколько поздравлений получил он от командования, друзей и родных, начиная от министра обороны СССР Маршала Советского Союза А. Гречко, Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина, первых заместителей министра обороны СССР Маршалов Советского Союза В. Куликова, С. Соколова, начальника Генерального штаба Вооруженных Сил — первого заместителя министра обороны СССР Маршала Советского Союза Н. Огаркова, начальника политуправления ВМФ адмирала В. Гришанова и многих- многих других, включая друзей отца времен его курсантской юности. Дом был буквально завален поздравительными открытками, телеграммами. Казалось, вся страна была с нами в те счастливые дни. «Очень радовались назначением Вас Командующим ТОФ, а сейчас кричим «Ура!» НШ инспекции ВМФ к-а Цышкало В. М. От однокашников: «Поздравляем тебя с очередным, ставшим уже обычным даже для нас, повышением в должности и звании, пусть и они не будут последними ступеньками в твоем служебном эскалаторе» Ю. Сохацкий «Никогда не чокался с полным адмиралом - будешь в Ленинграде, доставь удовольствие. Привет и поздравления Вале - ведь ее функциональные обязанности еще более усложнились» В память о присвоении воинского звания адмирал, сослуживцы издали следующий «указ»:
«Указ о награждении памятной медалью СПИРИДОНОВА Эмиля Николаевича. г. Владивосток. 7 ноября 1979 г.
Настоящей медалью награждается заслуженный человек России, всей душой преданный нашему Отечеству, видный флотоводец российского флота адмирал СПИРИДОНОВ Эмиль Николаевич. В сей торжественный день с превеликим удовольствием отмечаем верное служение Родине и народу, за что именинник удостоен 18 наград, доблестное отношение к гражданскому и военному долгу, что замечено высшим начальством. Особо отмечаем личный вклад хозяина настоящего застолья в дела охраны российских границ и обороны Отечества, прилежание к своим ратным будням, которые исполняет с самого раннего утра и до позднего вечера, большую склонность к охотничьим делам, которые за последнее время страшно запустил, а также другие благородные качества, в том числе высокую культуру и такт, исключительную аккуратность, внимание к людям, чувство товарищества, горячую любовь и преданность другу жизни — жене, а также детям и внукам. С одобрением отнестись к просьбе самого виновника торжества, указывающей на его величайшую скромность, — о том, чтобы по случаю присвоения ему воинского звания адмирал из пушек не палить, фейерверков не устраивать, парадов не производить, ибо славы и так предостаточно, которая заслуженно складывалась на протяжении 35-летней морской, боевой, напряженной службы. Выражаем твердую уверенность, что адмирал СПИРИДОНОВ Эмиль Николаевич и впредь с огромной ответственностью будет вести свои ратные дела, с достоинством и честью служить нашему народу и могучей Советской державе.
С глубочайшим уважением, присутствующие».
Маму охватили хозяйственные заботы — переезд в новую квартиру, на новую дачу. Чувствовала она себя неважно, перенесла операцию по поводу аппендицита, и почти сразу же случился инсульт с временным параличом правой стороны. Поэтому все хлопоты тогда не доставляли ей особой радости. Обычно сдержанная, редко когда жаловавшаяся на недомогания, однажды она расплакалась — горько, навзрыд. Я очень была напугана и ошеломлена этим и все допытывалась о причине слез. «Если бы ты знала, — сказала моя мама, — как я не хочу умирать сейчас. Как хорошо жить...» Это был август 1980 года. До страшного дня оставалось 6 месяцев.
Последний снимок. В гостях у семьи вице-адмирала М. А. Косяченко.
Многочисленные встречи с выдающимися военачальниками, передовыми деятелями науки и искусства, исследователями космоса — Генеральным секретарем КПСС Л. И. Брежневым, главкомом ВМФ адмиралом Флота СССР С. Г. Горшковым, главным инспектором ВС маршалом К. С. Москаленко, академиком А. П. Александровым, космонавтами Г. М. Гречко, Ю. Н. Глазковым, композитором Яном Френкелем — говорят о характере работы папы, разносторонности его интересов. Памятными событиями стали визиты в Кремль — участие в V всеармейском совещании секретарей партийных организаций и, особенно, встреча с Генеральным секретарем КПСС Л. И. Брежневым. По возвращении папы домой мы долго допытывались у него о мельчайших деталях этого события.
В Кремле. 1973 г.
Будучи депутатом Верховного Совета РСФСР, отец много времени и сил отдавал депутатской деятельности. Однажды корреспондент одной из центральных газет задал ему вопрос: «Вы не первый раз избираетесь в органы народной власти. В чем вы видите основную обязанность депутата?» Папа ответил: «В своей деятельности депутат руководствуется общегосударственными интересами. Вместе с тем, он обязан в полной мере учитывать запросы трудящихся того избирательного округа, от которого он избран в Совет, добиваться претворения в жизнь наказов избирателей». Это были не просто слова, это было кредо его жизни — забота о людях, честное исполнение воинского и гражданского долга. О нем вспоминают как о человеке порядочном, скромном, строгом, но справедливом. И как военачальника его ценили на всех уровнях — от лейтенанта до главкома. Никогда он не приукрашивал в своих докладах правду, как бы горька она ни была, и не боялся говорить о недостатках. Это могли делать далеко не все, особенно в то время, но присущую ему эту черту отмечал главком ВМФ СССР адмирал флота Горшков С.Г.
На борту КРУ «Сенявин», залив Стрелок. 22 марта 1978 г.
По заголовкам его статей в газетах «Камчатская Правда», «Боевая вахта», «Красная Звезда» можно судить о проблемах, беспокоивших его в те годы: «Во имя расцвета Отчизны», «На океанской вахте», «С позиции боеготовности», «Боевую учебу на уровень современных требований», «Настойчиво совершенствовать боевую выучку», «С моря в бой» (об учениях морских пехотинцев, на которых присутствовал заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза К. С. Москаленко).
Посещение КТОФа Маршалом ВС СССР Москаленко К. С.
Наступил 1980 год. О войне в Афганистане вслух не говорили, не то чтобы писали об этом в прессе. Да и войной тот кошмар не называли, а просто «события». Как-то раз папа пришел домой опечаленным, грустным, не шутил, не разговаривал по обыкновению. Было понятно без слов, случилось что-то серьезное. Мы притихли. Маме он сказал тогда, что в Афганистане погибло много ребят. Мы сопереживали семьям, в которые так внезапно вошло горе в мирное для всех время. Кто знал, что это было только началом! Кто знал, что пройдет несколько лет, и будут они лежать рядом в одной земле на Серафимовском кладбище в г. Ленинграде. В отрывке из своей книги «Лица людей», напечатанном в «Боевой вахте»16 мая 1992 г., генерал-лейтенант госбезопасности в отставке, бывший начальник УКГБ СССР по Приморскому краю К. Григорьев пишет: «Рассказывая о своей жизни и работе в Приморье, нельзя обойти молчанием мои служебные и личные контакты с командованием Тихоокеанского флота. На разных этапах нашего взаимодействия, которое главным образом основывалось на обмене разведывательными данными и обсуждении некоторых внутренних проблем, я имел дело с командующими ТОФ адмиралом флота Н. И. Смирновым, адмиралами В. Н. Масловым, Э. Н. Спиридоновым, В. В. Сидоровым и Г. А. Хватовым. Все они отличались друг от друга характерами, темпераментами, степенью общительности. Смирнов, к примеру, производил впечатление человека солидного и компетентного. Внешняя уравновешенность сочеталась у него с внутренней хитростью, из него получился бы прекрасный дипломат. Маслов, наоборот, был чрезмерно самолюбив, подозрителен, склонен к злоупотреблениям властью, нередко и в больших дозах употреблял алкоголь и в этих случаях становился неуправляем. Наиболее благоприятные впечатления остались у меня от знакомства с адмиралом Спиридоновым. По характеру это был настоящий холерик, с открытой, прямолинейной душой. Эмиль Николаевич был беспредельно честен и с присущей ему горячностью всегда говорил то, что думал. Например, он не скрывал своей нелюбви к политорганам, считая их несовершенной надстройкой в существующей флотской структуре. Изредка мы встречались и вне служебной обстановки, как правило, с участием В. П. Ломакина...». Февраль 1981 года. Мы жили в Ленинграде, я ожидала рождения второго ребенка, муж заканчивал Военно-морскую академию им. А. Гречко. Мы жили мечтой о скорой встрече с родителями. Папа должен был прилететь на сборы руководящего состава ВМФ. Накануне звонила мама и сказала, что она решила лететь с папой. Я очень долго убеждала ее остаться дома, беспокоясь о ее здоровье (она последнее время часто лежала в госпитале), просила папу отговорить маму от поездки, и папа заколебался. Последнее письмо от мамы, датированное январем 1981 г.: «После твоего разговора по телефону, папа заупрямился насчет моей поездки в Ленинград, но, может быть, еще у него это пройдет. Мне бы очень хотелось поехать, посмотреть на вас, поговорить». И вот мы ждали папу с мамой. Наконец раздался долгожданный звонок в дверь. Сколько было поцелуев и объятий, радости, смеха, шуток! И хоть папа с утра до вечера был занят, а вечерами их ждали в гости друзья, все равно мы были вместе. В последний вечер перед отлетом мы уговорили маму остаться у нас на недельку, так как через несколько дней папа должен был лететь в Москву на XXVI съезд КПСС, и мама могла бы вернуться с ним. Они ушли в гости в Шаповаловым, близким друзьям по Западной Лице. Задержались у них допоздна, поскольку долго не виделись и, прощаясь, мама все повторяла: «Лилечка, ждем вас, приезжайте во Владивосток. Очень обидимся, если не приедете». Уже дома, когда Игореша спал, мы с мамой обсуждали что-то в комнате, а папа с Володей засиделись на кухне. И до сих пор не знаем, почему, но в конце разговора папа ему сказал: «Запомни, ты — старший. На тебе лежит забота обо всех». А 5 февраля мы ужинали все вместе и выбирали имя ожидаемому ребенку. Уже тогда мы решили, что если будет мальчик, назовем Эмилем, а, если девочка — Валентиной. И все очень надеялись, что будет Валюшка. Папа даже сам купил заранее розовое байковое одеяло. И все рассказывал маме, что он представляет, как внучка с огромными бантами в косичках будет бегать по даче. Но у нас родился Эмиль, родился спустя 4 месяца после трагедии, поэтому о своих бабушке и дедушке он знает только по рассказам, но так часто их слышит, что наравне со всеми участвует в наших воспоминаниях, говоря: «Я помню, как-то раз бабуля...» или «А дедуля говорил...» 6 февраля Игореша со своим папой ходили в церковь и принесли домой свечу. Игорь ее зажег, а дедуля, войдя в комнату, задул ее сказав: «Ты что же, по деду уже свечу ставишь? Рановато, брат, мы еще повоюем!» После этих учений, когда их хвалили, когда они достигли высоких результатов, чуть ли не впервые за последние годы, он был в прекрасном настроении, преисполнен планами на будущее, желанием работать. Он просто светился радостью, улыбка не покидала его. На следующий день 7 февраля перед отъездом, после обеда, когда я уже убирала со стола, мама вдруг сказала: «Я возвращаюсь с папой. Не могу представить, что он один войдет в пустую квартиру». И, как в кино, стала быстро укладывать чемодан. Игореша обнял ее ноги и стал плакать: «Бабуля, любимая, останься!» Но мама была непреклонна. Собралась буквально за 10 минут. Машина уже стоял у подъезда. Мы вызвали лифт, поехали вниз, но вдруг лифт остановился. Папа занервничал, что люди ждут, что мы опоздаем, а это неприлично. Просидели в лифте минут семь. Выехали на шоссе. И опять — стоп! Попали в автомобильную пробку, что-то случилось на дороге. Впервые я увидела, что папа достал валидол. Сейчас я думаю, что все было против того полета... На ТОФе несет службу БПК имени адмирала Спиридонова, построенный и спущенный на воду в городе Калининграде. Подъем флага состоялся 27 января 1984 г. Первым командиром корабля был капитан 2-го ранга А. А. Ремиз, а замполитом капитан 2-го ранга С. С. Мороз.
Церемония подъема флага на БПК «Адмирал Спиридонов». Февраль 1983 г., г. Калининград.
Мы очень благодарны тем, кто сделал все, чтобы имя адмирала Эмиля Николаевича Спиридонова не кануло в бездну. Горе, обрушившееся на пятьдесят одну семью, разделило жизнь на «до» и «после» трагедии. Оно парализовало все мысли, все желания, даже само желание жить. Поддержку оказали наши друзья — семьи капитана 1 ранга Игоря Федоровича Уфимцева, Приемыховых, друзья родителей — семьи командующего КТОФ адмирала В. В. Сидорова, начальника штаба КТОФ вице-адмирала Р. А. Голосова, капитана 1 ранга Н. В. Фокина, контр-адмирала Н. Ф. Ханина, В. Г. Туманова, Д. А. Шигаева. Большую поддержку оказал первый секретарь КПСС Приморского крайкома В. П. Ломакин, его заместитель Д. Н. Гагаров и многие-многие другие — всех просто невозможно перечислить. Но в первую очередь я благодарна своему мужу, Владимиру Васильевичу Дворянчикову, потерявшему буквально через месяц после этой трагедии свою мать. Где и как нашел он силы тогда стать для меня той надежной опорой, стеной, защищавшей от невзгод до последней минуты своей жизни, не знаю. Эта трагедия, казалось, всколыхнула весь мир, т.к. несмотря на скудную информацию в нашей прессе, сообщения о ней транслировались и зарубежным радио. «Потрясены, скорбим…», «Нелепая гибель...», «Скорбь наша не имеет границ...», «Безвременно ушедший талантливый моряк...» — не могу сказать, сколько телеграмм получили мы от правительства, командования, однокашников — севастопольцев, киевлян, одесситов, таллинцев, ленинградцев, родных и друзей, моих учеников и их родителей, и просто людей, с кем пересекались когда-то их пути. Всем им выражаем благодарность. Примером сопереживания нашей боли может служить письмо, которое я хочу воспроизвести целиком: «Милая Ларисочка! Прошло всего 7 месяцев, как я с детьми прилетела во Владивосток к новому месту службы Рудольфа Александровича. Несмотря на то, что 25 лет назад мы полтора года жили тут, все было для меня новым и даже немилым после полюбившегося Севера, после того, что оставила там старших наших детей, а в Москве одинокую маму 70 лет. И первый, кто согрел нас вниманием и теплом (еще по дороге сюда) был Ваш папа, Лариса, а здесь, во Владивостоке — добрейшая Валентина Павловна. Ваша мама оставила неизгладимый след в моей душе, я так радовалась, что оказалась ее ближайшей соседкой, мне было чему учиться у этой удивительной женщины. Сколько мягкости и чувства собственного достоинства, сколько приветливости и внимания к людям, сколько скромности, безупречного вкуса и душевной щедрости! Лариса, голубушка, я не смогла от детей улететь в Ленинград и быть рядом с Вами. Вот сижу реву от бессилия, обиды и горечи... Но, если Вам на какое-то время надо прилететь сюда — не раздумывайте. Берите Игорешу, доучитесь III четверть здесь, он будет с моими ребятишками. Здесь Вам все помогут. На Севере наш сын Андрей служит в одном гарнизоне с Колей. Дома их рядом, и наш Андрей всегда готов поддержать Колю, тем более что разница у них года два всего и, уверена, ребята найдут общий язык. Мужайтесь, милая Ларисочка, это ведь так надо для будущего малыша (Эмиля или Эмилии, Валентина или Валентины), ведь надо будет рассказать малышке о его или ее замечательных бабушке и дедушке. Это лучшая им память. Берегите себя. Кланяйтесь супругу. Алешка шлет привет Игорю и зовет его.
С уважением и болью Татьяна Николаевна Голосова»
Сохранился листочек, где сын Игорь выразил свое недетское горе:
	«Бабуля дорогая, Я всегда с тобой. И ты всегда живая Стоишь передо мной. Я верю — ты живая. И где бы ни была ты — я с тобой!»
И внизу — летящая чайка с громадным сердцем. В ту пору сыну было 8 лет...
С внуком Игорем. 1979 г.
Наверное, про них сказано: «Удалось прожить свою жизнь недолго, но достойно. Что еще можно желать?». На ум приходят слова А. Толстого из романа «Князь серебряный»: «Да перейдут имена Ваши к сыновьям и ко внукам, и к поздним потомкам, на вечную славу, на любовь и образец, на молитвы и поучение». В поселке Рыбачий Камчатской области в музее боевой славы Дома Офицеров в 1982 году установлен бюст адмиралу Спиридонову. В семейном альбоме есть фото, где Игоря в день приема в пионеры запечатлен рядом с бюстом дедушки. Сегодня у нас хранится много газетных статей, вырезок, фотографий, разных материалов, касающихся тех событий. Все эти архивы мы с мужем, наши родственники и друзья собирали по крупицам в память о дорогих и близких Эмиле Николаевиче и Валентине Павловне Спиридоновых. Перебирая их, я иногда нахожу на полях пометки, сделанные рукой какого-нибудь близкого нам человека: «Надо жить!», «Жизнь продолжается!» Милые мои, родные, любимые! Жизнь продолжается! Но как невыносимо больно без вас...
Лариса Эмильевна Дворянчикова (Спиридонова)
Адмирал Спиридонов Э. Н. стр. 1. На следующую страницу